Проект `Ковчег`, Воздушные рабочие войны. Часть 1 - Дмитрий Лифановский

и нашей большевистской партии приветствую и поздравляю вас с днем 1 Мая! В трудное, тяжелое время мы празднуем этот день, но нам есть, чем гордится! Мы остановили и отбросили врага от стен Москвы и Ленинграда. Мужественно сражаются наши войска на Юге, удерживая Крым. Сейчас там, — Сталин ткнул рукой вверх, — в небе Подмосковья сошлись в смертельной схватке немецкие стервятники и наши доблестные асы. Гитлер не мог допустить сегодняшнего парада. Он собрал лучшие силы Люфтваффе, чтобы испортить нам праздник! Не тут-то было, — Сталин усмехнулся, — наши летчики оказались против! Сегодня мы должны сбросить германских летчиков с нашего неба.

Люди слушали Сталина затаив дыхание. А он говорил тихим спокойным голосом о предстоящих трудностях и битвах, о планах и задачах, о бойцах и тружениках тыла, о союзниках и их помощи. Говорил не долго, но так доверительно и проникновенно, как мог говорить только он. И с каждым его словом крепла уверенность в победе. Сталин не был сильным оратором, не было в его выступлениях напора и харизмы. Но он всегда говорил о том, что близко людям, что они хотят знать, хотят услышать. В его словах почти никогда не было лозунгов, только дела, только искренность и уверенность в правильности выбранного пути. И ему верили. Потому что людям нужно во что-то верить. В богов, в императора, в партию, в вождя. И Сталин знал это, чувствовал и умело пользовался. Потому и шли за ним друзья и соратники, а враги боялись и уважали. И сейчас ему предстояло в полной мере воспользоваться этой верой:

— То, что нас не убивает, делает нас сильней, — продолжал Сталин, — эта война объединила нас, объединила все народы в схватке с гитлеровским людоедским режимом, заставив забыть политические разногласия. На днях я получил письмо от генерала Деникина, — часть товарищей за спиной у Сталина скривилась, как от зубной боли. Таких Берия тут же взял на заметку, с ними еще предстоит работать, — Он поздравляет советский народ с праздником Первого мая, — над площадью прокатился удивленный рокот, — и просит дать возможность ему и другим патриотам нашей общей Родины вступить в ряды Рабоче-крестьянской Красной армии, — Сталин внимательно оглядел стоящие перед ним коробки парадных расчетов, — советское правительство и коммунистическая партия склонны удовлетворить ходатайство Антона Ивановича. Пора лечить раны Гражданской войны. Царские офицеры, не запятнавшие себя кровью мирных советских граждан, могут вернуться на Родину и после соответствующей проверки получить свои назначения в действующие части армии и флота, стать офицерами красными, советскими, — вот оно и прозвучало впервые, то, что еще недавно казалось невозможным, несовместимым — «советский» и «офицер». В прошлой истории это случилось гораздо позже, а официально так и вовсе после войны.

Он долго думал, надо ли говорить об амнистии белогвардейцев именно сейчас, но все-таки решил — надо! Именно сейчас и надо, когда еще не ясно, на чьей стороне будет перевес в этой войне. Тогда вернутся идейные, правильные, честные, действительно радеющие за родную страну, готовые воевать и умирать за нее. А то, что внутри партии будет много противников такого решения, ничего страшного. Будем разъяснять. А кто не поймет… Ну что ж… Ими займутся другие люди. Не впервой ему принимать тяжелые, жестокие решения. Но страну надо объединять. И это только первый шаг. Будут и другие. И крови на этом пути придется пролить не мало, своей и чужой. Но по-другому никак. А крови он не боится. А сейчас пора заканчивать. Все, что надо он уже сказал. И судя по растерянному виду некоторых товарищей и союзных послов, речь его попала в цель.

— Наше государство, первое в мире государство рабочих и крестьян доказало всему миру, что оно надолго, оно навсегда. Так разве вправе мы отвергнуть тех, кто готов встать с нами в один строй, пусть даже эти люди когда-то оступились, не поняли, не приняли нас?! Я думаю, не в праве. Этим людям еще предстоит доказать, что они достойны доверия советского народа, но большой путь начинается с маленького шага. И я сейчас обращаюсь ко всем, кто волею судьбы оказался отрезанным от Родины. Сделайте этот шаг. Решите с кем вы, со своим народом или с врагом. А сейчас, с праздником, товарищи! Да здравствует наше Советское Отечество! Да здравствует наша Рабоче-крестьянская Красная Армия и Военно-Морской Флот! Да здравствует великий советский народ! Да здравствует дружба народов Советского Союза! Да здравствуют советские партизаны и партизанки! Вечная слава героям, павшим в боях за свободу и независимость нашей Родины! Смерть немецким захватчикам!

Над площадью прокатились крики «Ура!». Кричали парадные расчеты и простые зрители, военные и гражданские, взрослы и дети. Они не знали, не понимали, что этой речью Сталин окончательно поменял историю. Какой она будет, приведет ли она к победе или катастрофе покажет только будущее.

Парад был под стать речи Сталина. После парадных расчетов всех фронтов и флотов на Красную площадь стала выезжать техника, вызвав удивленное оживление у специалистов, и восторг и гордость у обычных людей. Потому что перед мавзолеем, лязгая гусеницами, шли Т34-85, в той истории появившиеся только в 44-ом году. А следом за ними выезжали СУ-100, тоже опередившие историю. Сталин специально решил выложить ряд козырей. Ему надо было показать союзникам, что СССР с потерей западных регионов не утратил промышленный потенциал, что страна оправилась от поражений 41-го. Но в то же время нельзя было и спугнуть их, чтобы не допустить сепаратных переговоров с Германией. А то, что они возможны, не было никаких сомнений. Поэтому и ограничились показом только новых тридцатьчетверок и сушек, хотя на Урале уже пошли в серию первые ИСы. Пусть пока единицы, это не важно. Главное, что теперь будет, чем встретить немецкие Тигры, над которыми уже вовсю трудится германская промышленность. В той истории они впервые появились под Мгой. Но сейчас, пожалуй, стоит их ждать на юге, где уже начинало разгораться беспощадное сражение за Крым и Кавказ. Там будут основные боевые действия этого года, там и решится судьба войны.

Вовка Поливанов с восторгом смотрел на проезжающие мимо него новенькие, совсем ему незнакомые танки. От счастья и волнения, он сам не заметил, как схватил и сжал руку стоящей рядом с ним Вали Егоровой. Девочка хотела, было, вырвать ладошку, но передумала. Пусть себе. Тем более Володя ей нравился. Правда, упрямый он. И спорщик. Зато сильный и умный. Почти, как брат. Она кинула на одноклассника мимолетный взгляд. Вовка, закусив губу, не отрывал горящего